Вот она - цена непонимания. Либо Бог, либо дьявол
Псы с городских окраин - есть такая порода.
С виду обычная стая, их больше от года к году.
У них смышленые морды и, как у нас, слабые нервы.
Но каждый из них такой гордый и каждый хочет быть первым.
Они собираются в стаи, еще не зная, что делать.
Может просто полают, а может кого-то заденут.
И ушки у них на макушке, ты шепчешь - они услышут.
Улица - не игрушки, здесь учащенно дышут.
И тот случайный прохожий, что вечером жмется к стенам
Днем им вряд ли поможет, разве что бритвой по венам.
И все у них в порядке - есть кобеля, есть суки.
Первые ходят на блядки, вторые рожают в муках.
А те, что становятся старше незаметно уходят.
Им просто становится страшно, они устают от погони.
Пускай же тверже мышцы, сомнений все меньше и меньше,
Движенья становятся резче, поступки становятся жестче.
А по утрам им хочется плакать, да слезы здесь не в моде.
К черту душевную слякоть - надо держать породу.
Надо угробить время, чтоб вечером снова быть в форме.
Взвоет псиное племя, значит снова все в норме.
С виду обычная стая, их больше от года к году.
У них смышленые морды и, как у нас, слабые нервы.
Но каждый из них такой гордый и каждый хочет быть первым.
Они собираются в стаи, еще не зная, что делать.
Может просто полают, а может кого-то заденут.
И ушки у них на макушке, ты шепчешь - они услышут.
Улица - не игрушки, здесь учащенно дышут.
И тот случайный прохожий, что вечером жмется к стенам
Днем им вряд ли поможет, разве что бритвой по венам.
И все у них в порядке - есть кобеля, есть суки.
Первые ходят на блядки, вторые рожают в муках.
А те, что становятся старше незаметно уходят.
Им просто становится страшно, они устают от погони.
Пускай же тверже мышцы, сомнений все меньше и меньше,
Движенья становятся резче, поступки становятся жестче.
А по утрам им хочется плакать, да слезы здесь не в моде.
К черту душевную слякоть - надо держать породу.
Надо угробить время, чтоб вечером снова быть в форме.
Взвоет псиное племя, значит снова все в норме.